Барышня-крестьянка,1995

Лирическая комедия-экранизация.

Эта маленькая повесть Александра Пушкина, может быть, ещё труднее поддаётся экранизации, потому что кажется самой бесхитростной и простенькой из всех, приписанных некоему сочинителю Ивану Белкину. Пушкин, словно задолго до Борхеса и Эко предвосхищая постмодернистские операции автора с текстом, выстраивает сложную систему зеркал, в которых подлинный творец произведения дробится на несколько персон-отражений — но ни одна из них, разумеется, не является настоящей. Создатели фильма «Барышня-крестьянка» вроде бы попадают поначалу в эту ловко расставленную ловушку — и в первой половине их лента кажется чуть ли не олеографической, преисполненной русского духа, заведомо славянофильской, умиляющейся всему, что «Русью пахнет». Слишком красивые картинки сельской природы, виды помещичьей усадьбы, которая как-то сохранилась посреди всеобщего упадка и развала, а также «девушки-красавицы», русские пейзанки, в сарафанах и лаптях водящие хороводы под сладостные мелодии…

С другой стороны, есть западник-англофил Муромский, насаждающий другую культуру в своём поместье и тем уже противный соседу Берестову, который любит выпить рюмку-другую настойки и поохотиться с борзыми. Однако по мере развития действия, в результате чего полюбившие друг друга юные отпрыски враждующих помещичьих семей, этих российских аналогов шекспировских (вот незадача — и тут англичане!) кланов Монтекки и Капулетти, непременно должны воссоединиться, фильм, к счастью, обретает искомую ироническую интонацию. И она, опять же наудачу, не превращается в излишне комичную, пародийно-ёрническую, что тоже бы явно испортило общее впечатление.

Кое-кто из критиков удивлялся, что режиссёр Алексей Сахаров, ранее не замеченный в попытках экранизации русской классики, вдруг обратился к такому обоюдоострому сочинению Пушкина, которое легко (даже проще, чем все остальные повести данного цикла) можно сделать чересчур «белкинским». Но немаловажно то, что в качестве худрука второго мосфильмовского объединения Сахаров ещё в 1986 году курировал довольно игривый проект Александра Панкратова «Проделки в старинном духе» по рассказам Алексея Толстого. Тогда, как и в случае с собственными фантасмагорическими кинопритчами «Время летать» (1987) и «Лестница» (1989) по сценариям Александра Житинского, между прочим, соавтора адаптации «Барышни-крестьянки», юмор был грубовато-пошловатым или натужно-вымученным. И вот лишь ближе к финалу этой истории с переодеванием барышни в крестьянку удалось Алексею Сахарову уловить и попытаться передать на экране простоту и искренность чувств, благородство и интеллигентность поступков героев, наконец, тонкое пушкинское лукавство по поводу не только конкретной забавной ситуации, но шире — самого местоположения России в мире, между Европой и Азией. Что как раз и может быть уподоблено двойственной и всё же не двусмысленной роли «барышни-крестьянки».

1997