Капля за каплей («Джанго освобожденный»)

Да! Долгие годы первый в Голливуде поклонник вестерна лишь ограничивался отсылками и аллюзиями к лучшим представителям этого жанра, иногда заимствуя из них отдельные приемы и композиции, словно взрыхляя и засевая почву. В каждом его фильме наметанный и знающий глаз обнаруживал десятки пасхалок и оммажей, способных с полоборота привести в неистовый восторг не одну категорию фанатов. Но только теперь руки этого даровитого режиссера наконец-то дошли до постановки полнометражного фильма на излюбленную для него тему стрелков Дикого Запада. И неважно, что действие происходит на Юге, а стрелок – «ниггер на кляче». Когда талант занимается любимым делом в любимой сфере – все бессильно, и ничто больше не имеет значения, кроме результата, который оправдывают все средства.

Конечно, рано еще говорить о том, шедевр ли получился, или просто отменный стеб на тему – время все расставит по своим местами, да и до «Криминального чтива» кино не дотягивает. Но это скорее потому, что при наличии почти всех характерных для Тарантино черт фильма – разве что съемки из багажника не хватает, у подлых южан авто еще не было – «Джанго освобожденный» выглядит как нечто другое. Страсть к упорядоченному посылу всех возможных табу по известному адресу сменила любовь – к персонажам, к эпохе, к стилистике, к процессу. Теперь Квентин не просто с упоением и аккуратно вспоминает все увиденное им на экранах за сорок девять лет жизни – для него это превратилось в целую науку, искусство в искусстве, которую он не боится развивать.

«Джанго» не шокирует, не сражает на повал или выворачивает мозг – он просто делает массаж извилин, где-то грубый, где-то мягкий, но одинаково приятный и полезный. И противоречивый – хронометраж под три часа пролетает за три с половиной придыхания, не оставляя выбора, кроме как на выходе свернуть к кассам и купить еще билет, и еще, и еще парочку – почему бы и нет? Неровное повествование, по всем законам логики и, наверное, нейрофизиологии, должно раздражать, либо утомлять – ничего подобного не происходит. Темп падает и нарастает вне всякой закономерности, диалоги, безделье и перестрелки чередуются в совершенно неведомом порядке и пропорциях – но что переиначивание германского эпоса в посиделках у костра, что ночной налет ку-клукс-клановцев воспринимаются одинаково захватывающе.

Наконец целая плеяда мощных актеров, которые под началом такого постановщика умудряются не оттенять и переигрывать друг друга, а создавать в каждой сцене слаженный механизм, работающий как швейцарские часы. Фокс перевоплощается из раба во «Фримена» на фоне хитроумного Вальца, Вальц заговаривает зубы на фоне злобного ДиКаприо, ДиКаприо взаправду режет руку о стекло на фоне коллаборациониста Джексона, пока, наконец, Джексон не орет благим матом на свободного Фокса – вся эта цепочка, замыкающаяся в круг, кажется, отполирована до блеска и светлого сияния в ночи. И звенья ее строго подогнаны друг к другу, так что получается своеобразная эстафета – кто сейчас в центре внимания.

Есть и другие эстафеты, не менее занимательные: например, слово «fuck», подсчет которого в фильмах Тарантино раньше был своеобразной дисциплиной, под влиянием обстановки превратилось в «nigger«, которое здесь не употребляют разве что небо с солнцем, хотя последнее нещадно палит согнутые на плантациях черные спины. Или эстафета почти что историческая – Джейми Фокс, стреляющий от бедра со скоростью 0.9 Клинтов Иствудов в секунду, не изменяя ни меткости, ни манере своего старшего белого собрата. Не говоря уже о камео Франко Неро – Джанго от Серджио Корбуччи, почти иронически вопрошающего героя Фокса произнести имя по буквам.

– «Д» не выговаривается.
– Я знаю.

Как обычно, с юмором у Тарантино тоже все в порядке – прежде всего с черным (пардон банальный каламбур). Когда пьяная меткость обходится товарищам простреленными коленями и спинами – нечего лежать посреди поля боя. Или когда невозмутимый доктор Кинг Шульц, дантист, ведет деловые переговоры и с придавленным лошадью перегонщиком, или с оравой разъяренных горожан. Персонажи и массовка зачастую мрут с фантазией и весело, про комментарии, которыми все это сопровождается и говорить излишне – это ж Тарантино! И сколь нелицеприятно это выглядит на бумаге, столь же уморительно это смотрится на экране. А добивают впечатление такие трогательные мелочи, как зуб на крыше повозки доктора – на фоне всеобщих пострелушек выглядит убийственно нелепо. Кстати, раз уж речь зашла об этом дурацком зубе – Тарантино, наверное, первый в кино человек, который всерьез задумался над дефектами нарядов доблестных членов Ку-Клукс-Клана. Как эти вещи между собою связаны, лучше смотрите сами.

Однако он умеет преподнести в одном фильме смерть не только смешно и красиво, но и печально, и жутко, причем иногда эти понятия умудряются пересекаться. От некоторых сцен просто не по себе, от некоторых почти холодеешь под топот мурашек, марширующих по спине. А уж благодаря контрасту с основной частью фильма, в которой все шутя и играючи проделывают друг в друге дополнительные отверстия, подобные сцены выглядят еще более эмоционально, так что эффект от них припечатывает к спинке стула, парализуя конечности.

В принципе, про главные козыри маэстро – стрельбу, болтовню и музыку – и говорить-то нет смысла. Тот редкий случай, когда молчание – вместо тысячи слов. Но удержаться просто невозможно! Как несколькими штрихами – пара фраз плюс поступок – он исчерпывающе описывает то или иное действующее лицо, не может не вызывать восхищение. А уж как успевают за долгое экранное время раскрыться и даже развиться герои главные и второстепенные писать бесполезно – можно только увидеть. Разговоры между ними иной раз захватывают почище перебранок – как прекрасно, почти неправдоподобно, но в то же время реалистично они звучат! Вперемешку учтивые и матерные речи, остроумие в каждой второй фразе, усмешка в каждой первой – музыка слов воочию, что-то вроде поэзии, только в прозе и по ролям. Удивительно.

Правда, еще более удивительна достойная одного благородного животного упертость наших переводчиков, которые за двадцать с лишним лет так и не поняли, как переводить Тарантино. Будто издеваются, намеренно подгоняя речь под возрастной формат поменьше – несмотря на кладбища простреленных голов, которые выглядывают чуть ли не в каждой сцене. Уже даже отдельные голоса нормально подбирают – хоть и убивая попутно весь акцент и говор тех или иных персонажей, но вот переводить отвязную речь словно бояться. Некультурно-с, бездуховность, видимо, на совесть им давит.

Но возвращаясь к музыке слов, как не вспомнить музыку нот? Место нашлось всему – от классики и кантри до самого настоящего рэпа, который, мягко говоря, несколько ошарашивает. Композиции не отражают моменты, во время которых они звучат, нет – это было бы слишком просто. Они их дополняют, обогащают своими звуками, иногда своими текстами, позволяя взглянуть на то или иное событие гораздо шире. И вкраплены они в такие удачные места, что диву даешься, откуда у Тарантино подобное чутье, и почему он еще в музыкальные продюсеры не подался? Будем надеяться, что ради нас с вами.

Снова об актерах: при всем уважении к Кристофу Вальцу – элегантному чертяге, самому оригинальному охотнику за головами за последние лет пятьдесят – почему именно он, а не ДиКаприо, получил глобус и был номинировать на Оскар за лучшую роль второго плана – загадка. Зато теперь с 99-процентной уверенностью можно говорить, что у киноакадемии явно какие-то счеты с этим актером, иначе до такой степени открытое и почти что наглое игнорирование никак не объяснить.

Он здесь сам на себя не похож – дьявольский франкофил, который моральные принципы видал далеко и в недрах, харизматичен в свое роли до одури. Жестокий, самовлюбленный, не всегда дальновидный, но всегда готов выслушать своего главного «раба», плюс ко всему еще и манерный, склонный к театральности так же, как Джанго – к драматизму и вообще яркий сам по себе. К тому же, знает френологию – сцену с черепом предложил сам ДиКаприо, и она вышла, надо сказать, зрелищной. Для полного счастья гнилые зубы в комплекте – доктор Шульц неодобряет – и готов портрет одного из самых колоритных рабовладельцев в кино, да и среди злодеев в целом тоже.

А Сэмюэл Л. Джексон просто бьет в цель – такой-то мерзкий старикан! Перебравшийся в стан врага, черный рабовладелец – хуже не бывает – судя по нескольким фразам еще и закулисный правитель Кэндилэнда (классное название для рабовладельческого поместья, не находите?). Дотошный и проницательный, в то, что этот же человек совсем недавно играл Мэйса Винду или Ника Фьюри, поверить решительно невозможно – разные, чтоб их, люди! Особенно если учесть его здешнюю роскошную шевелюру, манеру говорить и телодвижения – еще один прекрасный претендент был бы на Оскара.

Что до Джейми Фокса, то основная его заслуга в том, что он смог полностью и правдоподобно показать эволюцию своего героя из забитого раба в лучшего стрелка, очевидно, на всем Юге. Пройдя через страдания и лишения, различные тягости и трудности, проделав гигантскую работу над самим собой – не столько в физическом плане, сколько ментально. По сути он здесь – отражение мысли, которую для себя будто бы неожиданно приобрел фильм Тарантино. Грубо перефразируя Булгакова, «рабство не в кандалах, а в головах» — так что Джанго пришлось весь фильм по капле выдавливать из себя раба под аккомпанемент проникновенного и едкого монолога ДиКаприо о причинах рабства. Хотя, конечно, странно, что подобный монолог пропустили в широкий прокат в США – какой-нибудь Спайк Ли или Джесси Джексон от него запросто могут инфаркт ненароком схватить.

Да! Надо признать, Тарантино надоели полумеры, так что он просто взял, и оседлал не только своего любимого коня, но и во-он того мерина, к которому давно уже приглядываля. Привычные резкие проезды камеры вглубь, акцентирование внимания на мелочах здесь наложены на такие вещи, как стрелок-ниггер, в ярости кладущий с десяток-другой белых. Да еще и сам принял во всем этом участие – не мог не принять, пусть роль та и предназначалась Гордону-Левитту как Джоне Хиллу достался ку-клукс-клановец – в своем сногсшибательном камео он мог бы запросто посоревноваться со Стэном Ли. Единственное, в чем можно упрекнуть «Джанго», так это в том, что вестерн в нем Тарантино сделал сугубо на свой лад – нечто среднее между пародией, традиционным авторским подходом и постмодернизмом, которое, до кучи, еще и вопрошает: с какой стороны у вас «три ямочки на черепе»? Только пулемета и не хватает.

Автор: Роман Волохов